Главная › Игрушки › Стереотипы сознания в формировании образа «врага» и «жертвы. Информационные войны и создание образа врага в пропаганде и PR «Неугомонный не дремлет враг!»

Стереотипы сознания в формировании образа «врага» и «жертвы. Информационные войны и создание образа врага в пропаганде и PR «Неугомонный не дремлет враг!»

Последние несколько лет образ врага активно транслируется через политическую риторику, средства массовой информации и кино. Государства взаимно налагают друг на друга санкции и обвиняют друг друга в агрессивности и захватнической политике. Для чего нужен образ врага, когда кончится информационная война и почему странам невыгодно снимать друг с друга санкции – в материале «Футуриста».

Политическое мифотворчество: философские основания

Политики умело манипулируют массовым сознанием посредством политических мифов . Они создают концепты социально-политической реальности и устанавливают определенные шаблоны поведения, которыми невольно следуют массы. Причем манипулируя социальными группами, политики и журналисты сами являются носителями мифологического сознания. Поэтому отделить рациональное от иррационального, корысть от нужды в этом винегрете из иллюзий чрезвычайно затруднительно. Политические мифы становятся популярными из-за недостатка объективной информации и общего непонимания: а что вообще является объективным?

Мы привыкли думать о мифах как о древних преданиях с могущественными богами, героями и чудовищами в главных ролях. Часто мы ошибочно отождествляем слово «миф» с заблуждением или даже намеренным обманом. На самом деле, это понятие гораздо глубже. В философии миф определяют как «живое воспроизведение действительности, отличающееся единством чувства и мысли, силы и действия». Проще говоря, это особая форма познания и восприятия , с помощью которой человек пытается победить и осмыслить окружающий его хаос. Древние попытки понять устройство мира сохранились в виде устных и письменных преданий и легенд - и это лишь одна из форм мифа.

Если в античности миф был формой познания мира, то сегодня он является скорее способом побуждения к действию . В современных мифах говорится не о богах, героях и духах предков, а о реальных людях и событиях настоящего и недавнего прошлого. А пересказывают их не рабы и не странствующие певцы, а средства массовой информации. Для мифологического сознания характерен дуализм: разделение мира на два противоборствующих начала. Черное и белое, ночь и день, жизнь и смерть, свои и чужие. Именно последняя дихотомия порождает миф о наличии общего врага , который является движущей силой современной политики.

«Неугомонный не дремлет враг!»

Понятие «враг» уходит корнями в родоплеменные отношения, когда людям приходилось бороться за выживание в тяжелейших природных условиях. Архаичный мир был враждебным и полным опасностей. Чтобы избежать гибели, важно было объединяться в устойчивые группы и научиться моментально определять, кто свой, а кто чужак. Образ врага со временем сделался инструментом формирования групповой идентичности и укрепления связей в группе.

«Образ внешнего врага способствует интеграции (негативной мобилизации) социума, особенно в условиях внутреннего конфликта. Например, позитивной мобилизации способствует общенациональная идея, общее созидание на благо большинства. А когда этого нет - нужен враг», - комментирует Геннадий Козырев.

В современной политике образ врага помогает сплотить массы против тех или иных государств или социальных групп. В зависимости от конкретных исторических ситуаций образ врага трансформируется и наполняется конкретным содержанием. Чаще всего противник подвергается дегуманизации - то есть, преподносится как агрессивная, кровожадная группировка, недостойная принадлежать к роду человеческому. Враги оцениваются как чужаки, вредящие государству или конкретным социальным группам и ассоциируются в глазах большинства с коварством, насилием и смертью. Фигура врага может быть как персонифицированной, так и коллективной: государства, этносы, идеологии (капитализм, фашизм, социализм) - все они в общественном сознании олицетворяют угрозу общественному благополучию.

Геннадий Козырев , доктор социологических наук и профессор кафедры политической социологии РГГУ, выделяет множество оснований для «поиска» реальных и мнимых врагов. Например, причинами для поиска врагов могут быть аномии - периоды социальных кризисов и состояний неопределенности, когда энергия конфликта, накопленная в обществе, ищет выхода. Не последнюю роль играют и рациональные причины. Это может быть реальный конфликт интересов двух государств или групп. Может иметь место опосредованный конфликт, когда «враг моего друга - мой враг». Государство A может манипулировать B, настраивая его против C - либо кнутом, либо пряником, либо аргументами, которые представляются как рациональные. Не последнюю роль в межгрупповых конфликтах играет идеология или религия. Режимы могут перекладывать на другие страны ответственность за свои действия.

И, наконец, образ внешнего врага служит для подавления внутренней оппозиции. В условиях, когда население страны поставлено перед лицом реальной или сконструированной национальной угрозы, общество имеет сильную потребность в защите и покровительстве, в объединении перед национальным лидером.

«В политике внешнее и внутреннее всегда связаны между собой. Есть несколько принципов связи, и один из них состоит в том, что агрессивная внешняя политика подавляет внутреннюю политику», - комментирует профессор Московской высшей школы социальных и экономических Наук (Шанинки) Григорий Юдин. «Классик политической философии Карл Шмитт полагал, что само существование внутренней политики ставит под угрозу существование государства. Однако человек - существо политическое, и поэтому для того чтобы в обществе существовала политическая солидарность, государство должно противостоять другим государствам. Поэтому перекодировка внутренней политики во внешнюю всегда была эффективным способом справиться с политическими противниками для правителей, которые боятся конкуренции. Если у тебя есть сильный внутренний оппонент, начни войну, внуши людям страх и объяви его агентом внешних врагов - этот рецепт можно увидеть во множестве «методичек» для правителей.

Проблема только в том, что за это приходится платить высокую цену - в обществе распространяются подозрительность, взаимная враждебность, бессилие и выученная беспомощность. Люди объединяются против внешнего врага, но при этом в любом разногласии начинают видеть происки врагов. Но жизнь без конфликтов и разногласий невозможна - когда нет возможности решать их политическими средствами, солидарность в действительности разрушается».

Политолог Илья Морозов пишет , что огромную роль в формировании тревожности россиян сыграла географическая уязвимость российской цивилизации, а так же низкий по сравнению с Европой средний экономический уровень жизни. Это своего рода психологическая компенсация, которая проявляется «в тяге к идеологическим мифам».

Нездоровая конкуренция

Нынешняя внешняя политика России во многом была спровоцирована действиями США и Евросоюза, которые первыми «бросили камень в виде санкций», отмечает Геннадий Козырев. Причинами стало присоединение Крыма, поддержка Донбасса и ситуация в Сирии. Однако смена политического курса России это не только ответная реакция на внешнюю агрессию - причиной стал сложный комплекс внутренних и внешних факторов.

В 2011-2012 годах в российском обществе появился внятный запрос на внутреннюю политику, утверждает Григорий Юдин. Неготовность властей к политической конкуренции спровоцировала перекодировку образа врага: от политических оппонентов к внешним агрессорам. Это сопровождалось резкой сменой политического курса от относительной открытости в 2000-х к закрытости и ужесточению законов.

«После десятилетия затишья стало ясно, что россияне хотят политической конкуренции, публичных дебатов и участия в определении перспектив страны», - комментирует эксперт. «Это можно было легко видеть по показателям умеренной поддержки протеста в обществе - даже те, кто не присоединяется к протесту на улице, обычно с пониманием относится к мотивации протестующих. Однако российские элиты не были готовы к вступлению во внутриполитическую конкуренцию - это потребовало бы от них навыков, которыми они не обладают. Нужно было вступать в дискуссии, объяснять свои действия народу и просить у него активной поддержки. Поскольку такой вид политики совершенно не органичен российским властям, они, после короткого периода колебания, перекодировали внутреннего оппонента во внешнего врага и решили, что внутриполитические конкуренты являются просто инструментами других стран. Поэтому сегодня в России невозможно потребовать отставки высших чинов во главе с президентом - и при этом не быть заподозренным в том, что говорящий действует в интересах внешних врагов. Если невозможно противостояние по ключевым вопросам - это значит, что в стране отсутствует внутренняя политика».

«Монополия в политике и экономике не предполагает развитие демократии. Поэтому в России демократия декларативная, не предполагающая смены политических элит, т.к. им есть чего терять. Иначе можно сменить министерские кресла на тюремные нары», - комментирует Геннадий Козырев.

У политиков в других государствах также может возникать искушение представить Россию угрозой для того, чтобы решить внутриполитические проблемы. Григорий Юдин отмечает, что этот сценарий в последнее время реализуется в США: Демократическая партия пытается объяснять свое поражение на президентских выборах происками России как внешнего врага, чтобы вывести президента Трампа за пределы политического поля.

Восток против Запада: возможно ли примирение?

Атака на массовое сознание оказалась эффективной. Согласно опросу Левада-Центра, в 2007 году 42% россиян считало, что России угрожают многочисленные внешние и внутренние враги. За семь лет это значение выросло в два раза: в 2014 году о наличии врагов заявляло уже 84% граждан. За последние несколько лет резко ухудшилось отношение россиян к США и Евросоюзу. Если в 2012 году мнения о США были распределены в пропорции 50:50, то в мае 2015 более 80% граждан заявили о своем негативном отношении. Напряженность ослабла осенью 2016 года, после победы Дональда Трампа на выборах президента, однако потепление в отношениях продолжалось недолго. Динамика отношения граждан США схожа с российской. По данным Gallup, около 70% американцев относятся к России негативно.

Несмотря на сложности в экономической ситуации, российское общество, похоже, смирилось с западными санкциями. 59% граждан готовы терпеть санкции ради продолжения внешнеполитического курса России на Украине, отмечается в пресс-выпуске ВЦИОМ за март 2017. Число людей, готовых бороться за отмену санкций, существенно снизилось за два года. Уже более чем три четверти респондентов ВЦИОМ (76% в 2017 г. - с 57% в 2015 г.) считают, что России не нужно бороться за отмену санкций, поскольку они обоюдно вредят и нашей стране, и тем государствам, которые их ввели, и поэтому их все равно скоро отменят.

Однако прогноз неутешительный. Политологи считают, что в ближайшее время санкционная война не прекратится.

«Сегодня в санкционной войне, в целом, заинтересованы политики во многих странах - это позволяет ввязать мир в империалистическую войну, снять с себя ответственность и получить мандат на чрезвычайные меры. И все же в странах Европы и Америки нет такого уровня концентрации и централизации власти, как в России, и поэтому гораздо труднее объявить оппонента агентом врага. Внутренняя политика этих стран устроена гораздо сложнее, и потому образ России как угрозы гораздо менее важен для неё, чем та роль, которую образ некоего обобщенного «Запада» как врага играет в России. Это означает, что российское государство гораздо сильнее заинтересовано в сохранении санкций, чем другие государства, и снятие санкций в большей степени зависит от российских властей. Но «антисанкции» превратились в ключевой инструмент удушения российской внутренней политики, и поскольку очевидно, что Кремль не хочет допустить политической конкуренции на выборах 2018 года, никаких шансов на прекращение «войны санкций» в ближайшее время нет», - комментирует Григорий Юдин.

И все же призрачный шанс на примирение есть. Российское и западное общество постепенно устает от пропаганды. «Передозировка» может привести к тому, что образ врага перестанет работать на власть.

«Образ врага хорошо работает и у нас и на Западе, главное не перебрать. А Западу, особенно сейчас, тоже надо гасить свои внутренние конфликты. Примирение реально, но не сейчас. Предпосылкой может стать пресыщение нашего и западного общества. У нас это уже начинается, судя по соцопросам. Россияне уже с конца 2016 года стали меньше поддаваться пропагандистским «сеансам ненависти» - комментирует Геннадий Козырев.

Это означает, что государствам со временем придется прекратить информационную войну и разработать более гибкий внешнеполитический курс - либо появятся другие насущные проблемы, которыми можно будет отвлечь граждан от внутренней политики.

Образ врага - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) «врага», сформированная в общественном сознании. Это восприятие «врага» и представление о «враге», при этом «враг» и его «образ» мо гут значительно отличаться друг от друга, так как восприятие отража ет не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, мифы и пред рассудки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать, что восприятие «врага» опосредовано многообразными источниками инфор мации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать его определенный имидж. Различные образы «врагов» дают представление о том, что (кто) является угрозой для той или иной социальной общности в определенный момент времени, в определенной ситуации, каковы пара метры этой угрозы (сила, активность, антигуманность), что необходимо предпринять для защиты от «врага». Эти образы могут передаваться от поколения к поколению, меняться от эпохи к эпохе, нивелироваться (сгла живаться и исчезать) и возрождаться вновь. В последние годы в России вновь актуализируется поиск внутренних и внешних врагов. Так, если в 1989 г., в ходе общенациональных исследований общественного мнения, проводимых ВЦИОМ, на вопрос: «Как Вы думаете, есть ли сегодня у нашей страны враги?» положительно ответили только 13 % опрошенных, а 47 % выбрали вариант ответа «Зачем искать врагов, если все беды за ключаются в нас самих?», то в 2003 г. на вопрос «Как Вы считаете, есть ли у сегодняшней России враги?» - «да» ответили 77 %, «нет» - 9 % опрошенных. Такие значительные изменения в общественном сознании должны иметь серьезные основания. Необходимо учитывать, что мента литет народа не может радикально измениться в сравнительно небольшой период времени, даже если целенаправленно актуализировать проблему «врага». Очевидно, российский народ имеет значительный исторический - 160 - опыт преимущественно негативной (традиционной) мобилизации и са моидентификации. При этом на традиционные стереотипы накладыва ются реальные риски настоящего и будущего. На наш взгляд, проблема актуализации «врага» в массовом сознании в России имеет следующие причины: 1. Условия жизни в стране и в мире стали более опасными; люди ста ли менее толерантными. 2. Несмотря на определенные положительные сдвиги в экономике и уровне жизни в последние годы, в целом надежды и ожидания значитель ной части россиян не оправдались, большинство людей испытали глубокое разочарование, и у них возникает естественный вопрос: кто виноват? (кто «враг»?) 3. Бесконтрольная внутренняя и внешняя миграция обострила межэтнические отношения в стране. Этнические группы, особенно титуль ные или традиционные как наиболее широко представленные, в поисках причины своего безрадостного положения, а также подходящего объекта для негативных проекций нередко приписывают образ врага нетрадици онным, образовавшимся относительно недавно инокультурным соци альным группам. Так, по данным социологического опроса, проведен ного Левада-центром после известных событий в Кондопоге (сентябрь 2006 г.), поддерживающих лозунг «Россия для русских» оказалось 54 %, согласных с тем, что «во многих бедах России виноваты люди нерусских национальностей», 34 %, предлагают ограничить проживание на терри тории страны выходцев с Кавказа 42 %, китайцев - 41 %, жителей сред неазиатских республик - 23 % опрошенных3 . 4. Отсутствие конкретной общенациональной идеи, способной объе динить страну и снизить социальную напряженность в обществе; разрыв в доходах и уровне жизни между бедными и богатыми слоями населения продолжает расти, одновременно наблюдается и рост взаимной враждеб ности. 5. Внешние вызовы также оказывают стимулирующее воздействие на актуализацию образа «врага» в российском обществе. Лишь 4,5 % рос сиян сегодня верят в то, что страны Запада искренне хотели бы помочь России, считают, что они решают за счет нас свои проблемы, свыше 45 % населения, а 37,5 % опрошенных видят, например, в НАТО активного противника4 . 6. Повышению уровня враждебности способствует и целенаправ ленное формирование образа врага недоброжелателями России. 7. Необходимо учитывать также целенаправленную, во многом без основательную актуализацию образа внутреннего и внешнего «врага» - 161 - в российском обществе. Некоторые теоретики и политики считают, что традиционный для России способ негативной мобилизации путем ак туализации образа «врага» является чуть ли не единственным методом консолидации общества перед лицом внешней угрозы и внутренней дезорганизации. Однако такая «консолидация» представляет собой угрозу возникновения традиционного для России авторитаризма с его жесткой дихотомией «друг - враг» и конфронтацией с окружающей международной средой. Все перечисленные причины пали на благодатную почву традици онного российского менталитета: в общественном сознании возгорается страсть к поиску «врага». Рассмотрим некоторые механизмы и способы формирования поня тий «враг» и «образ врага». Исходными в формировании этих понятий являются отношения враждебности как негативная реакция на реальную или мнимую опасность и как одна из форм общественных отношений. При этом враждебность в своем развитии может проходить несколько стадий - от одностороннего недружественного акта до двусторонней полномасштабной вражды, от минутного негативного восприятия до многовековой ненависти. Традиционно «образ врага» формируется на основе недоброжелательных, неприязненных (враждебных) отношений и/или действий. Историческая память, стереотипы любого сложившегося социума позволяют людям сохранять и передавать из поколения в поколение ранее сформированные «образы врагов» и механизмы их идентификации. Поэтому когда перед социальной общностью возникает та или иная опасность, народная память «воскрешает» соответствующий ситуации стереотип образа врага, и на его основе в общественном сознании формируется новый образ врага. Заметим, что сами по себе негативные стерео типы не являются непосредственной причиной враждебных отношений. Но они способствуют ускорению формирования образа врага и определению его основных оценочных характеристик.

11. Вопрос.

История массового заблуждения, значимость массового заблуждения для информационного воздействия.

14. Функции пропаганды:

1)Управление интерпритацией событий на основе убеждение реципиентов в направленности взглядов коммуникатора.

2) Пропоганда не стремится информировать реципиента, а стремится каким то образом перестроить наше восприятие так, что бы исходные оценки и суждения коммуникатора оказались внеконкуренции. Контроль за сознанием которые превращает пропоганду в инструмент более общего политического контроля. Все это использовано для привлечения сторонников той или иной идеи и удержать этих сторонников в подчиненном положении.

3)Практическая активизация реципиента, тоесть перевод тех представлений которые уже были внедрены в сферу поведеньческой мотивации.

4)Борьба с идейным противником

Виды пропаганды

По тому, какие эмоции у людей пробуждает пропаганда, российский социолог А. Цуладзе различает позитивную и негативную пропаганду.

Позитивная (конструктивная) пропаганда доводит до потребителя те или иные убеждения в доходчивой форме. Цель позитивной пропаганды - способствовать социальной гармонии, согласию, воспитанию людей в соответствии с общепринятыми ценностями. Позитивная пропаганда выполняет воспитательную, информационную, разъяснительную функции в обществе. Она осуществляется в интересах тех, кому адресована, а не ограниченного круга заинтересованных лиц. Позитивная пропаганда не преследует манипулятивных целей, не допускает ложь и сокрытие фактов.

Негативная (деструктивная) пропаганда навязывает людям те или иные убеждения по принципу «цель оправдывает средства». Цель негативной пропаганды - разжигание социальной вражды, эскалация социальных конфликтов, обострение противоречий в обществе. Это позволяет разобщить людей, сделать их послушными воле пропагандиста. Технология создания «образа врага» позволяет сплотить толпу вокруг пропагандиста, навязать ей выгодные ему убеждения и стереотипы. Основная функция негативной пропаганды - создание иллюзорной, параллельной реальности, выгодной пропагандисту, с перевёрнутой системой ценностей, убеждений, взглядов. Негативная пропаганда активно пользуется низкой критичностью и внушаемостью масс с целью манипулирования ими в интересах узкой группы лиц.

Заметим, что сама классификация пропаганды по пробуждаемым эмоциям, предложенная А. Цуладзе, вполне правомерна. Однако его интерпретация позитивной и негативной пропаганды не совсем обоснованна, так как в действительности позитивная пропаганда отличается от негативной только тем, что она не использует прямую ложь, но также активно, как и негативная, манипулирует массами и скрывает некоторые факты. Например, пропаганда советского или американского образа жизни вызывает лишь положительные эмоции, однако она умалчивает о тех проблемах, которые непременно возникают при внедрении этого образа жизни в другой стране. В то же самое время, технология создания «образа врага» выполняет позитивную функцию, если она используется для объединения широких масс вокруг священной для каждого народа (особенно русского) идеи защиты своего Отечества от внешней агрессии.

По целевой направленности психологического воздействия пропаганды на массовое сознание выделяют следующие формы: пропаганда созидания, пропаганда стойкости и героизма, пропаганда просвещения, пропаганда разрушения, пропаганда разделения, пропаганда устрашения и пропаганда отчаяния.

Пропаганда стойкости и героизма призывает мужественно переносить издержки строительства общества нового типа или военного времени, демонстрирует героизм и самопожертвование отдельных личностей и на этих примерах проповедует массовый героизм.

Пропаганда просвещения информирует о тех или иных действиях правительства, политического лидера или политической партии, об экономической или военной мощи того или иного государства, рекламирует определённый, например, американский, образ жизни, преподносит систему ценностей какого-либо общества как единственно правильную.

Пропаганда разрушения работает против идеологии враждебного государства, убеждая население, что система ценностей этого государства глубоко порочна, а канонизированные герои - всего лишь больные люди или, что ещё хуже, преступники.

Пропаганда разделения разжигает национальные, религиозные, социальные противоречия, использует трения между солдатами, офицерами и генералами, а также между разными родами войск противника.

Пропаганда устрашения запугивает руководство и население враждебной страны или военнослужащих противника экономической и военной мощью своего государства. Иногда пропаганда устрашения, помимо психологического, использует и физическое воздействие.

Пропаганда отчаяния акцентирует тяжёлое экономическое и социальное положение во враждебной стране, внушая населению, что до их нужд правительству нет никакого дела, что оно не способно улучшить обстановку. В военное время пропаганда отчаяния внушает солдатам и офицерам армии противника, что их положение безнадёжно (по причине окружения, нехватки оружия и продовольствия и т.п.), а дальнейшее сопротивление бесполезно.

Заметим, что последние пять форм пропагандистского воздействия могут использоваться не только против населения и военнослужащих враждебных государств, но и против населения и военнослужащих собственной страны. Так было, например, во время «перестройки» в нашей стране, когда как зарубежные, так и отечественные пропагандисты внушили нам, что система ценностей нашего общества порочна и убедили перейти к «общечеловеческим» ценностям, в результате чего и распался Советский Союз.

По типологии источника информации пропаганда делится на белую, серую и чёрную.

Белая пропаганда ссылается на официальные источники (например, на информацию правительственных органов). Она является открытой, использует проверенные данные и не маскирует свои цели.

Серая пропаганда не всегда указывает свои источники информации, использует как проверенные, так и непроверенные сведения, стремится подтасовать факты и мнения, чтобы навязать свои выводы и оценки. Так, один из бывших руководителей ЮСИА Алвин Снайдер (США) вспоминал, что после гибели южнокорейского «Боинга-747» они срочно готовили 5-ти минутный фильм на основе представленного им текста перехвата переговоров пилота СУ-15 с землёй. Получился ролик, из которого следовало, что майор Осипович хладнокровно расстрелял «Боинг», зная, что это пассажирский самолёт и не попытавшись с ним связаться. Этот ролик потом показали в Совете Безопасности ООН. В итоге, мировой общественности была навязана выгодная американской стороне интерпретация гибели южнокорейского «Боинга».

Чёрная пропаганда всегда скрывает свои подлинные источники информации, ставит своей целью введение массового сознания в заблуждение. В качестве примера приведём текст листовки, имевшую значительный успех среди русских солдат в 1915 году, во время Первой мировой войны, которую распространяли немцы:

«Возникла сия несчастная война против воли моей: она вызвана интригами Великого князя Николая Николаевича и его сторонников, желающих устранить меня, дабы ему самому занять престол...

Солдаты! Отказывайтесь повиноваться вашим вероломным генералам, обращайте своё оружие на всех, кто угрожает жизни и свободе Вашего Царя, безопасности дорогой родины! Несчастный Ваш Царь Николай II»

Центральное место в пропаганде занимает пропагандистское сообщение - соответствующим образом подготовленная информация, учитывающая потребности пропаганды.

16. Бурдьё. О телевидении: критика современной журналистики

Невидимая цензура. Доступ на телевидение связан с сильной цензурой, с потерей независимости, причина которой в том, что сюжет разговора определяется другими, что условия коммуникации определяются другими, и, самое главное, что ограничение времени загоняет речь в такие рамки, что становится маловероятным что-либо сказать.

Эта цензура, распространяемая как на приглашенных, так и на журналистов, способствующих ее применению, носит политический характер. Существует политическое вмешательство, политический контроль; но главное, в такие периоды как нынешний, когда существует целая резервная армия безработных и отсутствуют какие-либо гарантии занятости в области радио и телевидения, склонность к политическому конформизму проявляется особенно сильно. Люди сами подвергают себя сознательной или неосознанной цензуре, поэтому нет никакой необходимости призывать их к порядку.

Можно также вспомнить об экономической цензуре. В конечном счете, можно сказать, что именно экономический фактор определяет все на телевидении. И даже если недостаточно заявить, что происходящее на телевидении определяется его собственниками, заказчиками, размещающими там свою рекламу, а также государством, оказывающим финансовую помощь: что без знаний о том, кто хозяин той или иной телекомпании, какова доля ее заказчиков в бюджете и каковы размеры получаемой ею финансовой помощи, мы не можем ничего понять в ее функционировании, - то, тем не менее, не грех об этом напомнить.

Есть механизмы, чье действие превращает телевидение в особо выраженную форму символической агрессии. Символическая агрессия - это агрессия, которая реализуется благодаря молчаливому согласию тех, кто ее на себе испытывает, а также тех, кто ее оказывает, при условии, что и первые и последние не отдают себе отчет в том, что они ее испытывают или оказывают.

Пример. Хроника происшествий, гоняющаяся за сенсациями. Секс и кровь, драма и преступление в эпоху погони за массовым зрителем они поднялись на первые страницы журналов, с них начинаются телевизионные выпуски новостей.

Стремление к респектабельности, сущ. в серьезной прессе, заставляло оставлять на втором плане эти составл. Хроника происшествий - это факты, которые развлекают и отвлекают.

Символическое действие телевидения частично - например, в том, что касается выпусков новостей - заключается в привлечении внимания к событиям потенциально интересным для всех, которые можно охарактеризовать как omnibus, т. е. для всех.

События- это факты, которые omnibus никого не шокируют, за которыми ничего не стоит, которые не разделяют на враждующие стороны и вызывают всеобщий консенсус.

Время - редкое благо на телевидении. и Если ценные минуты эф.

времени используются, чтобы говорить подобную ерунду, значит, ерунда не так уж бессмысленна, поскольку скрывает за собой нечто важное.

Телевидение склонно к драматизации в двойном смысле этого слова: выводит на сцену, изображает то или иное событие и преувеличивает его значение, серьезность, его драматический, трагический характер.

На городских окраинах их интересуют народные волнения. Слишком сильное слово для обозначения этих событий… (То же самое происходит со словами. Обычные слова не могут поразить ни «обывателей», ни «народ». Необходимо использовать слова выходящие из ряда вон.

Журналистов интересует нечто исключительное, исключительное для них. То, что другим может показаться совершенно банальным, им представляется как нечто экстраординарное, и наоборот.

Это ужасно трудное условие, заставляющее бегать в поисках сенсации. Чтобы оказаться первым, кто увидел и показал нечто интересное, они готовы на что угодно. Все копируют друг друга, в итоге получается, что все делают одно и то же.

Политическая опасность, порождаемая обычным использованием телевидения, заключается в особой способности изображения производить то, что литературные критики называют эффектом реальности: телевидение показывает и заставляет поверить в то, что оно показывает. Такая сила внушения может породить эффект мобилизации, создавая идеи и представления, а также реальные социальные группы.

Телевидение определяет доступ к социальной и политической жизни. Предположим, что я решил добиться того, чтобы пенсионный возраст начинался с пятидесяти лет. Для этого достаточно обзавестись ловким советником по общественным связям и коммуникации, пригласить СМИ, с помощью ТВ достигается тот же эффект, что и от демонстрации в 50 тыс. человек.

Когда конкуренция происходит между журналистами, изданиями, работающими в одних и тех же условиях, в рамках одного и того же рейтинга, с одними и теми же заказчиками рекламы, она становится фактором единообразия.

Очень большое беспокойство вызывает то, что рейтинговый менталитет завоевывает даже самые передовые издательства, даже ученые круги, которые вдруг начинают заниматься маркетингом.

Спешка и fast-thinking. Есть связь между мышлением и временем. И одной из главных проблем, ставящихся телевидением, является вопрос об отношениях между мышлением и скоростью. Можно ли мыслить на скорости? И не обрекает ли себя телевидение, предоставляя слово мыслителям, вроде как способным мыслить в ускоренном темпе, на то, что ему всегда приходится иметь дело только с «fast-thinker"ами», «быстродумами», мыслящими быстрее собственной тени…

Обмен банальностями, общими местами есть коммуникация, единственным содержанием которой является сам факт общения. Достоинством «общих мест», играющих огромную роль в повседневном общении, является то, что все способны их воспринимать и воспринимать мгновенно: из-за своей банальности они являются общими как для говорящего, так и для слушающего.

Трения и противоречия. В то же время, в микрокосме журналистов все сильнее проявляются трения между теми, кто выступает в защиту независимых ценностей, свободы по отношению к коммерческой выгоде, к спросу, к приказам начальства, и теми, кто подчиняется необходимости и соответственно вознаграждается.

Морализм телевизионщиков - неплохая пища для размышления: часто бывая циниками, они, высказываются в духе совершенно удивительного морального конформизма. Ведущие новостей, теледебатов, спортивные комментаторы берут на себя моральное руководство обществом и без особых усилий становятся проводниками типичной мелкобуржуазной морали, говоря, «что нужно думать» о так называемых «проблемах общества», агрессии на городских окраинах или насилии в школах.

Другим, менее заметным, последствием увеличения относительного веса телевидения в пространстве СМИ и усиления влияния коммерциализации на телевидение, отныне занимающее господствующее положение, стал переход от политики культурного воздействия к своеобразной «спонтанной» демагогии. Особенно она заметна на телевидении, но постепенно завоевывает и так называемые серьезные издания, которые отводят все большее место такого рода рубрикам как «письма читателей», «свободная трибуна» или «свободное мнение».

Но наиболее важен тот факт, что из-за увеличения символического значения телевидения, а среди конкурирующих телеканалов тех из них, кто с наибольшим цинизмом и успехом делает выбор в пользу сенсационного, зрелищного, выходящего за рамки повседневности материала, в журналистском мире наблюдается тенденция к навязыванию особого представления об информации, до недавнего времени не выходящего за пределы так называемой желтой прессы, освещающей спортивные события и хронику происшествий. И одновременно с этим особая категория журналистов - высоко оплачиваемых за свою способность без угрызений совести следовать ожиданиям наименее взыскательной публики, самых циничных и глухих по отношению к какой бы то ни было деонтологии и тем более к политическим проблемам - стремится навязать свои «ценности», предпочтения, стиль жизни и речи, свой «человеческий идеал» остальным журналистам. Движимые конкурентной борьбой за увеличение своей доли рынка, телевизионные каналы все чаще прибегают к старым приемам желтой прессы, отводя ведущее или практически все свое место хронике происшествий и спортивным новостям.

Похожая информация.

Выше уже говорилось, что конструирование «жертвы» предполагает и формирование образа «врага», который либо непосредственно повинен в посягательстве на «жертву», либо имеет к этому посягательству косвенное отношение, либо рассматривается как потенциальная угроза. Непосредственный или потенциальный посягатель на «жертву» идентифицируется как «враг», которому необходимо противостоять или которого необходимо уничтожить.

«Враг» как понятие и как восприятие субъектом «другого» имеет глубинные корни, которые уходят в родоплеменные общественные отношения. Это связано, во-первых, с необходимостью самоидентификации социальной группы и ее различения по принципу «свой- чужой», во-вторых, с необходимостью определения того, что представляет опасность для самого существования группы.

Для архаичного социума окружающий мир был достаточно враждебным. Опасность подстерегала человека на каждом шагу. Поэтому «образ врага» в общественном сознании формировался как комплексное понятие, как собирательный образ, включающий в себя различные негативные явления. «Враг» мог персонифицироваться и с реальной угрозой, и с вымышленным (мифологическим) образом, «угрожающим» самому существованию социальной общности. «Смертельная опасность, исходящая от врага, - по мнению Л. Гудкова, - является важнейшим признаком этих смысловых или риторических конструкций. Этим враг отличается от других, хотя и близких персонажей символического театра...» .

Итак, важнейшим признаком идентификации врага является исходящая от него смертельная угроза человеку, группе, социуму.

Следующим отличительным признаком врага является его дегуманизация - наделение врага различными негативными свойствами и качествами. Так, известный исследователь психологии агрессии Л. Берковец подчеркивает различие между инструментальной агрессией , при которой нападение обусловлено в основном стремлением к достижению определенной цели, и враждебной агрессией, при которой основной целью является нанесение вреда или уничтожение жертвы . Следовательно, враг ассоциируется со злом, ненавистью, агрессией, коварством, насилием, смертью и прочим негативом. Поэтому дегуманизация объекта реальной или мнимой опасности является следующим основным условием формирования образа врага.

Итак, враг - это актор (явление), представляющий собой реальную или мнимую угрозу самому существованию индивида, группы, социума, носитель антигуманных свойств и качеств. Враг может ассоциироваться с конкретной личностью («личный враг фюрера»), с племенем, этносом, нацией, классом, партией, государством («империя зла»), с идеологией (фашизм, национализм, расизм), с общественным строем (капитализм, социализм) и пр.

Понятие «враг» (как и само общество) проходит различные этапы своего развития. В примитивных первобытных группах враждебность по отношению к «чужим», по мнению Г. Зиммеля, является естественным состоянием, а война - едва ли не единственной формой взаимоотношения с чужой группой .

Образ врага - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) врага, сформированная в общественном сознании. Это восприятие врага и представление о враге. При этом враг и его образ могут значительно отличаться друг от друга, так как восприятие отражает не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать также то, что восприятие врага опосредовано определенными источниками информации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать определенный образ врага.

В социальных и политических отношениях существуют различные основания для «поиска» реальных и мнимых врагов. Назовем некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые.

1. Традиционные основания - как необходимое условие для групповой самоидентификации. Внешний враг способствует укреплению внутригрупповых связей и отношений, объединению всех членов группы для борьбы с внешней угрозой.
2. Социально-психологические основания возникают в период аномии (по Дюркгейму). Аномия способствует росту социальной напряженности, концентрации конфликтной (агрессивной) энергии, которая «ищет» возможные пути для своего выхода. В этих условиях поиск «врага» является одним из наиболее простых и действенных способов канализации энергии конфликта на реальных и мнимых врагов.
3. Целерациональные основания возникают в конфликтной ситуации, причинами которой являются несовместимые интересы и цели двух и более субъектов (сторон) политических отношений. Например, если два государства (народа) претендуют на спорную территорию и при этом они не идут ни на какие взаимные уступки, то друг другом они могут восприниматься как враги.
3. Ценностно-рациональные основания - определение врага на основе несовместимых ценностей, например по различиям в идеологии, религии, культуре, цивилизации и др. В последние годы основанием для ценностного конфликта стали отношения к сексуальным меньшинствам.
4. Ситуационные основания. Не вполне самостоятельный субъект политики может оказаться в ситуации, когда он вынужден воспринимать другого субъекта как врага, не имея для этого достаточно оснований. Например, во время Второй мировой войны некоторые страны Восточной Европы (Румыния, Венгрия и др.) под давлением Германии вынуждены были воевать против Советского Союза, то есть идентифицировать его как врага.
5. Конъюнктурные основания. Иногда субъект политики позиционирует другого субъекта в качестве «врага» по конъюнктурным соображениям. Например, такие страны, как Грузия, Литва, Латвия, Эстония, Польша, в последние годы периодически «раскрывают» враждебные происки Москвы по отношению к себе. Такая политика дискредитации России поощряется западными покровителями (особенно США) и приносит этим странам (правящей элите) политические дивиденды как во внешней, так и во внутренней политике. Некоторые страны Запада также не упускают возможности обвинить Россию во «враждебных» помыслах или действиях. Суть этих, нередко безосновательных, обвинений состоит в том, чтобы заставить Россию оправдываться в том, чего она не совершала, и поступаться своими интересами в пользу «обвинителей».
6. Манипулятивные основания. Манипуляция предполагает определенные действия (систему мер), которые способствуют тому, что объект манипуляции совершает поступки, не отвечающие его интересам. Например, в последние годы возникли объективные основания для более тесного экономического и политического сотрудничества между Россией и Евросоюзом. Но такое сотрудничество не выгодно Соединенным Штатам. Манипулируя общественным сознанием, США пытаются внушить Евросоюзу, что Россия представляет собой потенциальную опасность, потенциального врага, который вынашивает какие-то коварные замыслы. Манипуляция образом врага также позволяет некоторым странам увеличивать военный бюджет.
7. Стремление понизить статус (поразить в правах) названного врагом субъекта. Само понятие «враг» несет в себе негативные ассоциации. Следовательно, враг, как правило, не может претендовать не только на позитивное, но даже на беспристрастное к себе отношение. То есть «враг» уже самим своим определением ставится в заведомо невыгодное для себя положение. Например, США и их союзники нередко применяют термин «враг демократии» в отношении нелояльных к ним политических режимов и лидеров и тем самым также стремятся поразить их в своих правах.
8. Опосредованная дружба или вражда. Иногда «враг» и «друг» определяются по принципу: враг моего друга и мой враг; враг моего врага - мой друг. Данный принцип наиболее характерен для политических и военных союзов, когда два и более политических актора заключают договор о совместной защите интересов и/или совместной обороне. Например, на таких основаниях создан Евросоюз (совместная защита политических и экономических интересов входящих в него стран) и военно-политический союз НАТО (совместная защита политических и военных интересов). Стремясь подтвердить свою дружбу с США, правительства некоторых европейских стран послали свои войска в Ирак и Афганистан.
9. Поиск «врага» как способ переложить свою вину на другого, как стремление присвоить другому свои пороки, помыслы, желания, действия. Данное основание действует по принципу «держи вора», когда сам вор, чтобы снять с себя подозрения о совершенной им краже, инициирует поиски мнимого «вора». Например, чтобы оправдать свое сотрудничество с фашистской Германией и свои преступления во время Второй мировой войны, профашистские силы в некоторых странах (Эстония, Латвия, Литва, Украина, Польша) стремятся представить Красную Армию не «освободителем», а «завоевателем», то есть врагом.
10. Исторические основания связаны с прошлыми обидами, имевшими место во взаимоотношениях субъектов (стран, народов, этносов, религий). Они обычно хранятся в памяти того или иного исторического субъекта на подсознательном уровне. Сами по себе они, как правило, не являются непосредственными причинами конфронтации и вражды. Но если конфликт назревает или уже имеет место, то исторические обиды «извлекаются» в реальную действительность и становятся дополнительными факторами в его развитии.
11. Стереотипы сознания. Десятилетия «холодной войны» и глобальной конфронтации двух мировых систем для многих людей и целых народов не прошли бесследно. Поэтому любое противоречие в политических отношениях может найти благодатную почву для своего развития в сознании людей - носителей стереотипов прошлого.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Информационно-психологическая война и ее свойства, виды и основные понятия. Цели и технологии информационно-психологической войны. Манипуляции массовым сознанием с помощью средств массовой информации. Значимость информации в вопросах командования.

курсовая работа , добавлен 08.10.2014

Обоснование изучения образа "другого" в средствах массовой информации. Методология изучения "образа врага" в условиях войны. Роль СМИ в этом процессе. Образ Афганистана глазами американских СМИ. Образ Афганистана в американском медиапространстве.

дипломная работа , добавлен 29.04.2017

Теоретические основы манипулятивных технологий в средствах массовой информации. Духовное помыкание на примере манипуляции в годы перестройки: отбор событий реальности для сообщений, создание образа коллективного врага, наклеивание ярлыков, сенсационность.

курсовая работа , добавлен 22.08.2013

Эффективность информационной политики акторов информационной войны во время украинского кризиса. Влияние информационной войны на отношения между Россией и Украиной. Варианты развития российско-украинских отношений в условиях ведения информационной войны.

контрольная работа , добавлен 13.01.2017

Информационно-психологическая война: виды и цели информационного противоборства. Значение коммуникационных технологий в общественных конфликтах. Определение и сфера деятельности информационной войны. Составные части, последствия информационной войны.

курсовая работа , добавлен 28.01.2010

Теоретические и научные основы информационной войны. Особенности, методы, приемы информационно-психологической войны. Информационное противоборство в современную эпоху. Опеределение победителя в информационном сражении в Осетии. Итоги информационных войн.

реферат , добавлен 26.07.2009

Теории информационных войн. Применение информационного оружия, средств информационной войны. Роль средств массовой информации в ведении информационно-психологических кампаний. Информационная борьба, затрагивающая отношения между Россией и Украиной.

контрольная работа , добавлен 13.01.2017

«Враг» как понятие и как восприятие субъектом «другого» имеет глубинные корни, которые уходят в родоплеменные общественные отношения. Это связано, во-первых, с необходимостью самоидентификации социальной группы и ее различения по принципу «свой - чужой», во-вторых, с необходимостью определения того, что представляет опасность для самого существования группы.

Итак, важнейшим признаком идентификации «врага » является исходящая от него смертельная угроза человеку, группе, социуму.

Следующим отличительным признаком «врага» является его дегуманизация - наделение врага различными негативными свойствами и качествами. Так, известный исследователь психологии агрессии Л. Берковец подчеркивает различие между инструментальной агрессией, при которой нападение обусловлено в основном стремлением к достижению определенной цели, и враждебной агрессией, при которой основной целью является нанесение вреда или уничтожение жертвы. Следовательно, «враг» ассоциируется со злом, ненавистью, агрессией, коварством, насилием, смертью и прочим негативом. Поэтому дегуманизация объекта реальной или мнимой опасности является следующим основным условием формирования «образа врага». Итак, «враг» - это актор (явление), представляющий собой реальную или мнимую угрозу самому существованию индивида, группы, социума, носитель антигуманных свойств и качеств. «Враг» может ассоциироваться с конкретной личностью («личный враг фюрера»), с племенем, этносом, нацией, классом, партией, государством («империя зла»), с идеологией (фашизм, национализм, расизм), с общественным строем (капитализм, социализм) и прочее.

Образ врага

«Образ врага» - это качественная (оценочная) характеристика (имидж) «врага», сформированная в общественном сознании. Это восприятие врага и представление о враге. При этом враг и его образ могут значительно отличаться друг от друга, т.к. восприятие отражает не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать также то, что восприятие врага опосредовано определенными источниками информации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать определенный имидж «врага».

Различные образы «врагов» дают представление о том, что (кто) является угрозой для той или иной социальной общности в определенный момент времени, в определенной ситуации, каковы параметры этой угрозы (сила, активность, антигуманность), что необходимо предпринять для защиты от «врага». Эти «образы», как и другие негативные стереотипы, могут передаваться от поколения к поколению, меняться от эпохи к эпохи, «нивелироваться» (исчезать) и возрождаться вновь.

Существуют различные концепции «враждебности» человека по отношению к другим. Многие из этих концепций обуславливают враждебность изначальной предрасположенностью человека к агрессивным действиям - к нападению на других с целью нанесения физического или психологического ущерба либо уничтожения другого человека или группы людей. Другие обуславливают «враждебность» человека приобретенными качествами. Третьи - складывающимися условиями и обстоятельствами. Рассмотрим некоторые из этих концепций.

Биогенетическое объяснение человеческой агрессивности исходит из того, что человек от своих древних предков частично унаследовал (сохранил) характер дикого зверя. Так, австрийский ученый Конрад Лоренц считает, что агрессивность является врожденным, инстинктивно обусловленным свойством всех высших животных.

Агрессивность

Психологические концепции объясняют человеческую агрессивность изначальной враждебностью людей по отношению друг к другу, стремлением решать свои внутренние психологические проблемы за счет других, «необходимостью разрушить другого человека, чтобы сохранить себя» (3. Фрейд).

Фрустрационные теории исходят из того, что доминирующими в агрессивном поведении являются ситуационные факторы как реакция на фрустрацию. Суть концепции заключается в том, что большинство людей совершают насильственные действия не потому, что преследуют какие-то цели, а потому, что эти люди находятся в неудовлетворительном (фрустрированном) состоянии. Причинами фрустрации-агрессии людей могут быть самые разнообразные факторы, ущемляющие их потребности, интересы и ценности. При этом «чем сильнее фрустрация, тем больше величина агрессии, направленной на источник фрустрации».

Теория относительной депривации является развитием теории фрустрации. Ее суть заключается в том, что вражда и агрессивность людей увеличивается, когда они осознают несправедливость своего «фрустрированного» положения в ходе его сравнения с положением других более благополучных (референтных) групп.

Приверженцы теории социального научения считают, что высокий или низкий уровень враждебности является результатом социализации (социальной эволюции) личности, группы, социума. Существует такое понятие как «круг насилия» - когда насилие из детства переходит во взрослую жизнь, в том числе и на вновь родившихся детей. Так опыт насилия и подавления передается от поколения к поколению.

Авторитарные отношения на всех уровнях социализации формируют личность, готовую подчиниться силе и власти. Но в отношениях с более слабыми, или стоящим на более низких статусно-ролевых позициях людям такая личность весьма агрессивна и безжалостна.

Националистические и расовые теории исходят из изначальной враждебности одного этноса (расы) к другому. Классовые теории истоки враждебности видят в социальном расслоении людей. Социальные теории в целом объясняют враждебность социальными отношениями, существующими в обществе, и, в первую очередь, борьбой людей за существование, за ресурсы и власть.

С развитием торговли и международных отношений появляется более сложная обусловленность (избирательность) в определении «врага». В христианстве понятие «враг» становится универсальным символом зла - «врагом рода человеческого». В период формирования национальной и «классовой» идеологии (Новое время) появляется понятие «враг народа», как один из способов национальной идентификации и массовой мобилизации. В XIX - XX веках понятие «враг» широко используется во внутренней и внешней политике.

В закрытых социальных системах понятие «враг» ассоциируется с «абсолютным злом», на борьбу с которым мобилизуются все силы и средства, и которое не предполагает никаких компромиссов. Такая поляризация наиболее характерна для тоталитарной идеологии и политики. Так, В. И. Ленин, развивая теорию марксизма, выдвинул идею о том, что в классовой борьбе не может быть нейтральных людей. Сталинская политика довела эту идею до абсолюта: «кто не с нами, тот против нас», «если враг не сдается, то его уничтожают». Последствия такой дихотомии в идеологии и политике бывают весьма трагическими.

Реальные и мнимые враги

В социальных и политических отношениях существуют различные основания для «поиска» реальных и мнимых врагов. Назовем некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые:

Традиционные основания. Выше уже говорилось, что для групповой самоидентификации, как необходимого условия для выживания социальной группы в природной и социальной среде, люди с древнейших времен различали себя и других по принципу «свой - чужой», «друг - враг» и т. д. Такие основания определения, прежде всего внешнего «врага», характерны для любой социальной общности (группы, класса, нации, общества), как способ формирования своей идентичности. Внешний «враг» способствуют укреплению внутригрупповых связей и отношений, объединению всех членов группы для борьбы с внешней угрозой. Например, до начала Чеченской войны в республике Ичкерия существовала достаточно мощная оппозиция правящему режиму во главе с генералом Дудаевым. Ввод федеральных войск в Чечню (декабрь 1994 г.) сплотил весь чеченский народ на борьбу с “внешней агрессией”, а оппозиция потеряла свою социальную базу и, по сути, прекратила свое существование. По мнению аналитиков, одной из причин развала СССР явилось ощущение отсутствия реального внешнего врага.
Социально-психологические основания. В развитии любого общества возможны периоды социальных кризисов и состояний неопределенности (аномии по Дюркгейму), переживаемые многими людьми. Аномия способствует росту социальной напряженности, концентрации конфликтной (агрессивной) энергии, которая «ищет» возможные пути для своего выхода. В этих условиях поиск «врага» является одним из наиболее простых и действенных способов канализации энергии конфликта на реальных и мнимых врагов. Например, в современном российском обществе различные социальные и политические субъекты, недовольные существующим положением дел в стране, в качестве врагов называют: олигархов, «разграбивших страну», коррумпированных чиновников, нелегальных иммигрантов и др. Но наиболее наглядным, на мой взгляд, примером системного кризиса, аномии и «нахождения» внутренних и внешних врагов, является Германия конца 20-х, начала 30-х гг. прошлого века. Гитлеру и его соратникам удалось убедить значительную часть немецкой нации в том, что их врагами являются евреи и коммунисты (в дальнейшем круг врагов был расширен). И копившаяся годами неудовлетворенность и энергия конфликта была направлена на указанных «врагов». Период аномии закончился. Германская нация сплотилась для борьбы с «врагами».
Целерациональные основания. Такие основания возникают в конфликтной ситуации, причинами которой являются несовместимые интересы и цели двух и более субъектов (сторон) политических отношений. Данные основания предполагает осознанные действия субъекта, направленные на достижение своих интересов и целей, вопреки желанию и поведению других субъектов. Например, если два государства (народа) претендуют на спорную территорию и при этом, они не идут ни на какие взаимные уступки, и готовы отстаивать свои интересы, то друг другом они могут восприниматься как враги. Во внутренней политике противоборствующие акторы также могут наделять друг друга термином «враг».
Ценностно-рациональны основания. Макс Вебер определяет ценностно-рациональны мотивы поведения как действие, основанное на вере в то, что совершаемые поступок имеет определенную ценность. Следовательно, данные основания определения «врага» имеют, прежде всего, ценностную мотивацию (этические, религиозные, идеологические, культурные и т. п. основания). Например, «классовый враг» в политическом конфликте определяется в основном по идеологическим критериям. Для исламских фундаменталистов главным основанием для определения «врага» являются религиозные догмы. «Война» культур и цивилизаций (по С. Хантингтону и Э. Тоффлеру) также имеет ценностные основания.
Ситуационные основания. Не вполне самостоятельный субъект политики может оказаться в ситуации, когда он вынужден воспринимать другого субъекта как врага, не имея для этого достаточно оснований. Например, во время второй мировой войны некоторые страны Восточной Европы (Румыния, Венгрия и др.), под давлением Германии, вынуждены были воевать против Советского Союза, т. е. идентифицировать его как «врага».
Конъюнктурные основания. Иногда субъект политики позиционирует другого субъекта в качестве «врага» по конъюнктурным соображениям. Например, такие страны как Грузия, Литва, Латвия, Эстония, Польша в последние годы периодически «раскрывают» враждебные происки Москвы по отношению к себе. Такая политика дискредитации России поощряется Западными покровителями (особенно США) и приносит этим странам (правящей элите) политические дивиденды, как во внешней, так и во внутренней политике. Некоторые страны Запада также не упускают возможности обвинить Россию во «враждебных» помыслах или действиях. Суть этих, нередко безосновательных, обвинений состоит в том, чтобы заставить Россию оправдываться в том, чего она не совершала, и поступаться своими интересами в пользу «обвинителей».
Манипулятивные основания. Манипуляция предполагает определенные действия (систему мер), которые способствуют тому, что объект манипуляции совершает поступки, не отвечающие его интересам. Например, в последние годы возникли объективные основания для более тесного экономического и политического сотрудничества между Россией и Евросоюзом. Но такое сотрудничество объективно не выгодно Соединенным Штатам. Манипулируя общественным сознанием, США пытаются внушить Евросоюзу, что Россия представляет собой потенциальную опасность, потенциального врага, который вынашивает какие-то коварные замыслы. Манипуляция «образом врага» также позволяет увеличивать некоторым странам военный бюджет. Так, выступая на слушаниях в Конгрессе (февраль 2007 г.), министр обороны США Р. Гейтс, для того чтобы увеличить военный бюджет, «пугал» конгрессменов «непредсказуемым поведением» таких стран, как Россия, Китай, Северная Корея, Иран…, и обвинил Россию в том, что она «пытается вернуть статус великой державы и усиленно вооружается». И это при том, что военный бюджет США в 25 раз больше российского и в два раза больше, чем был на пике «холодной войны».
Стремление понизить статус (поразить в правах), названного врагом субъекта. Само понятие «враг» несет в себе негативные ассоциации. Следовательно, враг, как правило, не может претендовать не только на позитивное, но даже на беспристрастное к себе отношение. То есть «враг» уже самим своим определением ставится в заведомо невыгодное для себя положение. Кроме того, для усиления негативного восприятия «врага», он может наделяться такими «характеристиками» как «враг народа», «враг нации», «враг рода человеческого», «враг демократии» и т. п. Дополнительная характеристика «врага» как бы показывает, что данный актор (враг) является не только врагом для конкретного субъекта (оппонента, противника), но и представляет непосредственную угрозу для многих других (народа, нации, человечества, демократии и т. д.). Например, большевики по отношению к своим политическим оппонентам и невинно обвиненным применяли понятие «враг народа». Таким образом, они поражали в правах не только самого обвиняемого, но и его родных и знакомых. Поиск и наказание «врагов народа» восходит к временам якобинской диктатуры и Великой французской революции. Впервые в истории Советской России это понятие использовал Лев Троцкий в 1918 г., обвиняя спасителя российского флота полковника Шатского в неисполнении приказа о затоплении флота. Руководители фашисткой Германии наделяли своих противников термином «враг нации», или «личный враг фюрера». Писатель Салман Рушди за свое произведение «Сатанинские стихи» (1988 г.) попал в категорию «враг ислама» и был приговорен аятоллой Хомейни к смерти. Определенные западные политики нередко применяют термин «враг демократии» в отношении нелояльных к ним политических режимов и лидеров, и тем самым также стремятся поразить их в своих правах.
Опосредованная дружба или вражда. Иногда «враг» и «друг» определяются по принципу: враг моего друга и мой враг; враг моего врага - мой друг. Данный принцип наиболее характерен для политических и военных союзов, когда два и более политических актора заключают договор о совместной защите интересов и/или совместной обороне. Например, на таких основаниях создан Евросоюз (совместная защита политических и экономических интересов, входящих в него стран) и военно-политический союз НАТО (совместная защита политических и военных интересов). Стремясь подтвердить свою дружбу с США, правительства некоторых европейских стран послали свои войска в Ирак.
Поиск «врага» как способ переложить свою вину на другого, как стремление присвоить другому свои пороки, помыслы, желания, действия. Данное основание действует по принципу «держи вора», когда сам вор, чтобы снять с себя подозрения о совершенной им краже, инициирует поиски мнимого «вора». Так сталинским режимом власти для оправдания своих неудач в управлении страной, наряду с другими методами, широко использовался метод «поиска врагов народа», или «заместительной жертвы». Чтобы оправдать свое сотрудничество с фашисткой Германией и свои преступления во время второй мировой войны, профашистские силы в некоторых странах (Эстония, Латвия, Литва, Украина, Польша) стремятся представить Красную Армию не «освободителем», а «завоевателем», т.е. как «врага».
В настоящее время Соединенные Штаты обвиняют Россию в имперских амбициях, хотя данные амбиции присущи, прежде всего, самим США. Развязанная в 2003 г. Соединенными Штатами и Англией война в Ираке также основывалась на «поиске мнимого врага», который, якобы, угрожает миру оружием массового поражения. Но данная афера, по сути, провалилась.
Исторические основания. Они связаны с прошлыми обидами, имевшими место во взаимоотношениях субъектов (стран, народов, этносов, религий). Исторические обиды обычно хранятся в памяти того или иного исторического субъекта на подсознательном уровне. Сами по себе они, как правило, не являются непосредственными причинами конфронтации и вражды. Но если конфликт назревает или уже имеет место, то исторические обиды “извлекаются” в реальную действительность и становятся дополнительными факторами в его развитии. Например, они могут быть использованы для оправдания своих действий и обвинений действий противника. Так многие годы после второй мировой войны такие понятия как «Германия» и «немец» у большинства советских людей ассоциировались с понятием «враг». Потребовались годы и смена двух-трех поколений, чтобы изменить усвоенные стереотипы. Страны Прибалтики и сейчас оправдывают свои враждебные действия по отношению к России прошлыми обидами. Польша восприняла заключенное между Россией и Германией соглашение о прокладке по дну Балтийского моря трубопровода (в обход Польши), как антипольский сговор, и сравнила его с пактом «Молотов - Рибинтроп» (1939 г.).

Стереотипы сознания

Десятилетия «холодной войны» и глобальной конфронтации двух мировых систем для многих людей и целых народов не прошли бесследно. Поэтому любое противоречие в политических отношениях может найти благодатную почву для своего развития в сознании людей - носителей стереотипов прошлого.

Так, президент В.В. Путин, выступая на Мюнхенской конференции (февраль 2007 г.) отметил, что «холодная война» оставила нам «неразорвавшиеся снаряды» в виде идеологических стереотипов, двойных стандартов и иных шаблонов блокового мышления, которые мешают решению острых экономических и социальных вопросов. При этом необходимо учитывать, что в основе стереотипов лежат не только когнитивные, но и аффективные и поведенческие компоненты. По мнению А.В. Шипилова, «именно аффективная сторона стереотипа (связанные с ним позитивные эмоции) обуславливает то, что его невозможно опровергнуть с помощью логических аргументов…».

Теоретико-методологические основания

Многие российские исследователи при определении «политического» ссылаются на работы немецкого ученого К. Шмита, написанные им в весьма «враждебные» 20-е - 30-е гг. XX века, который считает, что в определении понятия «политическое» одну из ключевых ролей играют такие категории как «друг» и «враг»: «Специфически политическое различение, к которому можно свести политические действия и мотивы, - это различение друга и врага. Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разъединения, ассоциации или диссоциации».

Очевидно для обозначения «высшей степени интенсивности соединения или разъединения» такие категории, как «друг» и «враг» вполне подходят, но для понятия политического, в основе которого лежат конфликт-консенсусные отношения, - не вполне. Не менее (а может и более) важными для определения политического, являются такие «промежуточные» (между «другом» и «врагом») категории, как «сторонник», «союзник», «оппонент», «противник» и др. Да и самому К. Шмиту в обосновании своей точки зрения явно не хватает этих категорий. Поэтому и враг в его трактовке не вполне определенная категория. Так он считает, что «враг» не обязательная, а вероятностная реальность, возможность проявления борющейся совокупности людей. Враг есть только публичный враг, которого «вовсе не следует немедленно уничтожать: напротив, он заслуживает обходительного обращения».

Приведенные высказывания также свидетельствуют об отсутствии логической последовательности в диаде друг - враг. С одной стороны, врага не следует немедленно уничтожать - значит, это «не настоящий» враг. Следовательно, ему надо дать какое-то другое определение, например - «недруг» (как у В. Высотского: «и не друг и не враг, а так»). С другой стороны, врага «не следует уничтожать немедленно», т. е. сразу, но после определенного «обходительного обращения», его, очевидно, надо будет все же уничтожить. Это, кстати, подтверждается и дальнейшими выводами К. Шмита, который пишет, что война, как крайняя реализация вражды, следует из этой самой вражды, т. е. наличие врага может привести к войне и к уничтожению уже не вероятностного, а реального врага.

Одним из вариантов не очень удачного примера применения дихотомии друг-враг в ходе анализа современного международного положения России, на наш взгляд, является статья А. Дугина «Оси дружбы и оси вражды». В начале статьи автор «призывает» Россию однозначно определится со своими друзьями и врагами, т.к. «политика начинается там, где четко определяется пара друг-враг. И если мы не выработаем в кратчайшие сроки своей политики, нам просто жестко навяжут чужую». Но в ходе дальнейшего рассуждения, автор приходит к выводу, что для России однозначный выбор друзей и врагов неприемлем. «Россия как Евразия способна предложить странам СНГ позитивный интеграционный сценарий, вести мягкий диалог с самыми различными силами на Западе и на Востоке».

Анализ некоторых положений К. Шмита на понятие политики, и приведенный пример применения этого понятия, позволяет сделать вывод, что в современной политике (впрочем, как и в других сферах) весьма не желательна крайняя поляризация взаимного восприятия. Такая поляризация, как уже говорилось, наиболее характерна для тоталитарной идеологии и политики. Учение Шмита о политике условно можно отнести к традиционной парадигме исследования социально-политических процессов и отношений, которая, безусловно, не потеряла своей актуальности, но требует значительных дополнений.

Многополярный мир представляет собой сложную динамику партнерства и соперничества, кооперации и противоборства. В таких условиях, по выражению К. Уоллендера, возникают такие отношения как «враждебные друзья» или «дружественные противники». Когда «сегодняшний противник завтра по какому-то конкретному вопросу может стать партнером. И обратное, тоже верно - вчерашний партнер на следующий день по какой-то проблеме может стать противником, сохранная при этом потенциал сотрудничества». По мнению А. Уолфреса, «черта, разделяющая дружеские и враждебные отношения, не всегда четко определена. Существует промежуточная область, в которой правительствам сложно отследить переход слабо выраженных дружественных отношений во враждебные, и наоборот. Даже в отношениях самых дружественных государств обычно присутствует скрытый конфликт, который может внезапно разгореться». Наглядным примером подобных конфликтов являются «газовые» и «нефтяные» конфликты между Россией и Украиной (конец 2005г.) и между Россией и Белоруссией (конец 2006 - начало 2007 гг.).

Отношения между субъектами политики могут варьироваться от непримиримой вражды до безграничной дружбы. Но при этом возможны и различные промежуточные состояния.

К. Боулдинг предложил классифицировать взаимные отношения стран по шкале дружественность - враждебность, в которой крайними позициями считать «стабильную дружественность» и стабильную вражду».

В политических отношениях также необходимо различать «дипломатическую враждебность», которая может быть вызвана конъюнктурными соображениями частного порядка или эмоциональными высказываниями отдельных политиков, и целенаправленным формированием образа врага, который призван возбуждать неприязненные чувства у всей нации.

Каждое из проанализированных нами оснований определения «врага» может применяться как единственное и достаточное, так и в совокупности с другими основаниями.

Механизмы и способы формирования «образа врага»

Начальной стадией в формировании образа врага является понятие «враждебность», как негативная реакция (отношение) к реальной или мнимой опасности или как реакция на появление реальной или мнимой «жертвы» (сконструированного образа «жертвы»). При этом враждебность в своем развитии может проходить несколько стадий: от одностороннего недружественного акта, до двусторонней полномасштабной вражды; от минутного негативного восприятия, до многовековой ненависти. Традиционно образ врага формируется на основе недоброжелательных, неприязненных (враждебных) отношений и/или действий.

Сам процесс формирования образа врага обусловлен ранее сформированными стереотипами. Историческая память любого сложившегося социума позволяет людям сохранять и передавать из поколения в поколение ранее сформированные образы врагов и механизмы их идентификации. Поэтому, когда перед социальной общностью возникает та или иная опасность, народная память «воскрешает» соответствующий ситуации стереотип «образа врага», и на его основе в общественном сознании формируется новый (обновленный) образ врага.

Сами по себе негативные стереотипы не являются непосредственной причиной враждебных отношений.

Но они способствуют ускорению формирования образа врага и определению его основных оценочных характеристик. Так, вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз (22 июня 1941 г.) в одночасье превратило бывшего экономического и политического партнера (в соответствии с Мюнхенским договором 1939 г.) в заклятого врага всего Советского народа, т.к. российский (русский) народ в прошлом неоднократно подвергался подобным нападениям. И никакие ухищрения гебелевской пропаганды, пытавшейся представить оккупантов освободителями от коммунистического режима, не смогли ввести простой народ в заблуждение.

Усвоенные ранее стереотипы легко воспроизводятся в общественном сознании и могут «переключаться» с одного объекта на другой. Так, если в мае 2001 г., по данным ВЦИОМ, лишь 7% россиян считали Грузию враждебным государством, 8% считали ее союзником, то летом 2006 г., (после целого ряда враждебных по своей сути по отношению к России провокаций со стороны режима Саакашвили) по данным «Левада-центра», уже 44% респондентов считали Грузию врагом и лишь 3% - другом. По показателям «враждебности» на тот период времени Грузия опередила даже США (28%), ранее занимавших первое место в числе «врагов». Процесс целенаправленного формирования (конструирования) образа врага во многом схож с процессом конструирования «жертвы», но при этом имеет противоположную негативную оценку образа. Образ врага должен возбуждать ненависть. Поэтому он может сочетать в себе такие негативные качества как: коварство, агрессивность, безнравственность, жестокость, беспринципность и пр.

В ходе целенаправленного конструирования образа врага можно даже из людей, сделавшим вам добро, «сконструировать» весьма негативный образ. Например, невозможно опровергнуть факт героической гибели миллионов советских (в том числе и российских) граждан (солдат, партизан, угнанных в рабство людей) во время освобождения Европы от фашизма. Но в некоторых из освобожденных стран к власти пришли антироссийски настроенные политические силы, которым мешают образы россиян-освободителей. Для дискредитации этих положительных образов и формирования на их основе образа «врага» используются следующие методы.

Превращение освободителей в оккупантов. Исторический факт освобождения страны (народа) замалчивается, либо его значимость умаляется. На первый план выдвигается проблема «захвата» советскими войсками территории страны. Освобождение интерпритируется как оккупация. Актуализируются «ужасы» советской оккупации. Таким образом, освободителям приписывается ответственность и вина за события, в которых они не участвовали. Подменяя факты и понятия, «перемещая» события во времени, создатели образа «врага» пытаются переписать историю в своих интересах. Таким образом, они конструируют новую социальную и политическую реальность.
Дискредитация подвига жертвы-героя. Совершенный героем (героями) подвиг подвергается сомнению, либо дискредитируется. Например, говорится о том, что в действительности никакого подвига и не было, либо о том, что ничего героического в поведении героя нет и т.п.
Обесценивание факта жертвенности. Попытка навязать мнение, что принесенная жертва была либо напрасной, либо не соразмерной достигнутым результатам. Например, говориться о том, что солдаты-освободители погибли по недоразумению, из-за некомпетентности своих командиров, или защищая не те идеалы.
Оспаривание числа погибших героев. Умышленное занижение числа погибших, либо замалчивание (забывание) самого факта гибели людей, места совершения подвига или места захоронения погибших. Для формирования образа врага, также как и для конструирования образа жертвы, широко используются СМИ. Например, Соединенные Штаты, для того чтобы «перевести» ту или иную страну (политический режим) из категории полноправного субъекта международных отношений в категорию «враг», создают (формируют) посредствам СМИ (и не только) определенный политический дискурс. При этом используются различные способы дискредитации намеченной «жертвы»: подвергаются сомнению ее положительные качества, всячески выпячиваются отрицательные. Руководители страны, выбранной в качестве жертвы, уподобляются кровожадным монстрам. Намеченный «враг», а по сути «жертва», планомерно демонизируется, постоянно упоминается только в отрицательном контексте. Так Соединенными Штатами и их соратниками в западных СМИ во время войны в Боснии (1993 - 1995 гг.) была проведена программа, получившая название «сатанизация сербов». При этом самим сербам не давали доступа к СМИ.

Сформировав необходимые стереотипы, навязанный общественности дискурс переходит в новую фазу. Разворачивается дискуссия о том, как (какими силами, методами) лучше обезвредить или уничтожить «врага». Так перед тем, как подвергнуть Югославию варварской бомбардировке (1999 г.), США развернули в масс медиа дискуссию о том, стоит ли прибегнуть к наземной операции или ограничится точечными бомбардировками. При этом вопрос о необходимости применения военной силы против суверенного государства уже не подвергался сомнению.

Основания для создания образа врага выбираются с учетом общественной значимости «проступка» и формируется в зависимости от преследуемых целей и интересов субъектов, конструирующих образ. Так Сербия (Югославия) обвинялась в многочисленных жертвах среди мирного албанского населения и в других «грехах», Ирак - в создании оружия массового поражения и угрозе другим странам, Афганистан - в сокрытии главарей террористических организаций, Иран и Северная Корея - в создании ядерного вооружения. Россия - в агрессии против Грузии. В реальности же данные образы «врагов» создавались для того, чтобы США могли навязывать свою волю другим странам и народам.

Формирующийся образа врага должен отвечать определенным требованиям (потребностям) стороны, формирующей образ врага:

Отвечать целям и задачам противоборствующей стороны, которая формирует определенный образ врага.
Выполнять оценочные функции с точки зрения существующих в социуме традиций, стереотипов, системы ценностей и мировоззрения.
Удовлетворять инструментальным потребностям, например, предоставлять информацию о реальной или мнимой угрозе, о количественных и качественных характеристиках врага, о возможных санкциях, которые могут быть применены в отношении врага, о величине ущерба, причиненного врагом и возможной компенсации.
«Разоблачать» антигуманную сущность врага и его преступные планы.
Способствовать внутренней консолидации стороны конфликта для борьбы с идентифицированным врагом.
Способствовать привлечению на свою сторону новых союзников.

Кроме того, сформированный и периодически актуализируемый образа врага может быть использован субъектом политики для своих агрессивных действий. Так созданный администрацией США образ террориста № 1 Бен-Ладена периодически актуализировался и использовался США в своей внутренней и внешней политике.